Глава 4. Память и честь

[so-clumsy]

Конь Хулио Ортеги, сына бывшего майордома Кэналлоа, был на последнем издыхании. На ближайшей заставе Ноймарского тракта он оставил предыдущего в таком же состоянии, но надеялся, что хотя бы на сутки опережает посланцев герцога.
В дворцовых конюшнях Хулио кинул поводья конюху, одним движением слетел из седла на землю, выругался на родном языке от боли в ногах и бросился к Восточной караульной, которую чаще всего использовали для служебных нужд.
Пройдя коридорами дворца и испугав своим неподобающим видом нескольких придворных дам из свиты принцессы Анжелики, он по длинной цепочке пажей и дежурных попал, наконец, к секретарю регента, рэю Антонио Кампоэрросу.
– Срочное донесение собера… его высочеству, – устало, в который раз за этот день повторил он.
Секретарь повелительно протянул руку.
– Приказано передать лично соберано.
Рэй Кампоэррос смерил гонца взглядом, отметил сильно забрызганную грязью одежду, мелкую испарину на лице и бешено бьющуюся жилку на лбу.
– Следуйте за мной.
Шагая за соотечественником по выложенному черными и белыми мраморным плитами полу, Хулио увидел, как, несмотря на обеденный час, пажи уже зажигают свечи в высоких треногах. Казалось, холодный мелкий дождь, нередкий для месяца Зимних Волн, зарядил на целую вечность.
– Ждите здесь.
Перед рэем Кампоэрросом распахнулась высокая резная дверь кабинета, и он незаметно исчез за ней, просочился внутрь, словно в нужное время умел становиться бесплотным. Вскоре дверь приоткрылась, и секретарь поманил гонца.
В кабинете жарко пылал камин. За столом, на котором через равные промежутки стояли серебряные подсвечники с зажженными свечами, сидели господа в темных академических мантиях. Хулио посмотрел на пустое кресло во главе стола и растерянно окинул комнату взглядом. Он не сразу узнал соберано в придворном щеголе, который обнаружился у окна, ведущего во внутренний двор.
Ругая себя за неуместную заминку, Хулио быстрым шагом подошел к правителю Талига и достал спрятанное на груди послание. Небрежным и вместе с тем изящным движением рука в пене кружев взяла конверт, сломала печать и развернула сложенный лист.
Хулио не увидел на лице соберано ни единого признака волнения. Не говоря ни слова, регент жестом отпустил его и направился к своему месту во главе стола.
Гонец обескуражено поклонился и отступил к двери.
– Благодарю за службу, рэй Ортега, – донесся до него негромкий властный баритон.
Невольно расправив плечи, Хулио вышел из кабинета со смешанным чувством разочарования и воодушевления.

* * *
– Итак, господа, – Рокэ окинул посетителей спокойным взглядом, – я желал бы уяснить, о чем именно вы просите?
Ему ответил президент Танкредианской академии Анри Фердинанд Дюпре, уроженец Талига, возглавивший старейшее научное учреждение около восьми лет назад. Злые языки говорили, что завидной должности барон обязан не только своим талантам, но и стараниям кардинала Сильвестра, мечтавшего вернуть Академию из Паоны, куда ученые мужи перебрались во времена Франциска II, в Олларию.
– Ваше высочество, мы просим вас рассмотреть возможность приведения к единообразию исчисление времени в Золотых землях…
Рокэ тут же прервал его.
– Я не раз становился свидетелем того, как ученые, обладающие столь полными знаниями в своей области, допускали прискорбные ошибки в самых, казалось бы, простых вопросах. Будучи регентом Талига, я никоим образом не отвечаю за все Золотые земли и не держу в мыслях распространить на них свое влияние.
– Однако Ваше высочество не станет отрицать, что Талиг, – наряду с Гайифой, – дипломатично добавил Дюпре, – является крупнейшей державой в Золотых землях?
Рокэ непринужденно взмахнул рукой, что могло быть истолковано, как угодно. Президент Академии воспринял это как знак к продолжению.
– Ваше высочество, пройдя Великий Излом, мы стали свидетелями того, как ради соблюдения устаревших традиций, отсчет начала года сместился на пять месяцев: с месяца Зимних Скал на месяц Весенних Ветров, от первого дня коего предлагается вести отсчет нового Круга. Подобное неизбежно влечет за собой путаницу датировок и прочих расчетов. Во избежание этих трудностей, мы предлагаем закрепить наступление нового года определенной датой, которая не зависела бы от старинных условностей.
– Иными словами, – проговорил Рокэ, – вы предлагаете мне заняться проблемой, с которой мы столкнемся заново через четыреста лет?
– Для науки, как и для государства, время течет иначе, чем для человека, ваше высочество. Что такое один Круг для Талига? Для Гайифы? Для Дриксен?
– Поверьте, господин президент, и гораздо меньшего срока достаточно, чтобы те или иные державы исчезли с лица земли.
Заинтересовавшись вопросами времени, для обсуждения которых академики просили об аудиенции, Рокэ не ожидал, что речь пойдет о столь материальных аспектах. Порой ему казалось, что его сердце, само того не ведая, ведет отсчет оставшихся Кэртиане лет, и каждый его удар приближает час расплаты, о которой предупреждал епископ Оноре.
– Прошу вас, господа, оставить докладную записку моему секретарю. Позже мы вернемся к волнующей вас теме.
Делегация ученых откланялась, Рокэ медленно подошел к окну и снова выглянул во двор.
– Дора Антонио ко мне. Срочно, – не поворачивая головы, приказал он.
Лакей у двери бесшумно исчез и поспешил за секретарем.
Рокэ подошел к креслу, легко, словно оно весило не больше табурета, развернул его к камину, опустился на темно-синий бархат и провел рукой по глазам.
Прошел почти год с того дня, как он стал регентом… Да, это был конец месяца Зимних молний, и весна уже вступала в свои права, когда высшая знать Талига собралась в Триумфальном зале, чтобы открыть новую страницу в истории страны.
Королевский трон пустовал. В парадном кресле рядом с троном должен был разместиться регент, однако и это кресло оставалось незанятым. Оказалось, что после короткого царствования Альдо Ракана от прежних времен сохранилось немало: в каком-то укромном уголке отыскались шпалеры с гербом Победителя дракона, почти чудом нашлась большая королевская печать, сбереженная стараниями бывшего тессория графа Манрика, никуда не исчезла и обоюдная неприязнь между собравшимися. Однако если раньше члены Совета, слишком цепко держались за наследие исторических перипетий и делились на Людей Чести и Лучших Людей, то теперь грань, разобщившая Совет, была, скорее, географической, пролегла она между Севером и Югом.
Рокэ прекрасно помнил переломный разговор с герцогом Ноймариненом, который состоялся накануне Совета, после торжественного обеда в честь выздоровления его величества Карла IV от тяжелой болезни. Королевский медик Розен согласился с мнением консилиума светил, призванных к ложу едва отметившего семилетие короля Талига, и объявил, что усилия, направленные на лечение «воспаления дыхательных путей», принесли свои плоды, его величество находится вне опасности. Это известие стало удачным поводом для того, чтобы собрать всех влиятельных лиц за одним столом.
Вскоре после заключительной перемены блюд герцог Ноймаринен счел, что время для важной беседы пришло, и повернулся к Рокэ, который своими насмешливыми возражениями лишь подкреплял уверенность сидевшей между ними герцогини Гизеллы Ноймаринен в слухах и сплетнях, ходивших о причинах его долгого отсутствия и внезапном появлении в Кэналлоа. По знаку отца она под первым же предлогом оставила их.
– Тост за здоровье Его величества, – веско проговорил тот.
Под тяжелым взглядом из-под густых темных с сединой бровей Рокэ непринужденно взял предложенный бокал.
– За здоровье Его величества!
Вкус был чистым и мягким. Северный волк обстоятельно, как и все, что он делал, осушил свой бокал до дна.
– Не слишком ли вы поспешили с созывом Совета? Его величество недостаточно окреп, чтобы присутствовать на нем.
– Ваша светлость, нам обоим известно, что бывают случаи, когда слово короля указует, но не решает.
По знаку старшего из присутствующих лакей опять наполнил бокалы. Любопытные глаза придворных жадно следили за разворачивающейся на их глазах сценой. Слов было не разобрать, но выражения лиц и жесты оставляли возможность для самых разнообразных толкований.
– В таком случае разумно задаться вопросом, к чему служить тому, кто, как ваша светлость справедливо сказали, «не решает»? – с трудом приглушив голос, привыкший командовать на поле боя, резко высказался Ноймаринен.
Как Рокэ и предполагал, Северный волк не имел намерения всерьез бороться за регентство – слишком уж туманны возможности для владетельного герцога. Предстояло лишь выяснить, какую цену он потребует за свою лояльность.
– Возможно, здесь будет уместно вспомнить о том, что любое служение зиждется на определенных договоренностях, – с улыбкой, острой, как рапира, проговорил он. – Простите за банальность, но нарушение этих договоренностей превращает друзей во врагов, а добросовестное выполнение, напротив, становится залогом взаимной поддержки.
– Договоренности, взаимная поддержка... Все это слишком отвлеченно, а такие старики, как я, да и ваш батюшка, всегда предпочитали говорить напрямик.
Рокэ не рассмеялся и не выругался. Волк мог куснуть, но и ворон мог выклевать око.
– Извольте. Чтобы не быть отвлеченными, возьмем, к примеру, герцогство Ноймаринен…
Северянин распрямил плечи, будто готовился ринуться в атаку, но сдержал свой порыв.
– Возьмем, к примеру, герцогство Ноймаринен, ваша светлость, – словно ничего не замечая, продолжил Рокэ. – Самая протяженная его граница с кесарией Дриксен, где вы столь доблестно… и столь неизменно сражаетесь с врагами. Отринув союзный договор с Талигом, вы обнаружили бы себя в кольце недругов, поскольку при таком развитии событий вы вряд ли могли бы рассчитывать на доброе отношение со стороны его величества, не правда ли? Может быть, подобное намерение и принесло бы свои плоды, если бы вы были окружены морем, как Кэналлоа, но я и так уже злоупотребил вашим вниманием. Уверен, ни одному из нас не нужны уроки географии.
Нахмурившись, герцог наклонился к нему.
– Уроки географии и верно излишни. А вот одной вещи вам бы стоило поучиться хотя бы у вашего батюшки. В своих расчетах вы не учли еще одного коренного отличия Ноймаринена от Кэналлоа.
– Вот как?
– Я говорю о том, что всякий властитель должен смотреть в будущее. Мои дети и дети моих детей будут распоряжаться обширными землями. Плохим бы я был правителем, если бы не радел о том, что оставлю им в наследство. Впрочем, допускаю, что вам не так часто приходилось обдумывать подобные вопросы.
Нехорошо прищурившись, Рокэ молчал, не подхватывая нить разговора, хотя и понимал, к чему клонит герцог. Он мог бы закончить все здесь и сейчас, но север ему был нужен усмиренным, спокойным, а значит, был нужен и тот, в чьей власти и взбудоражить, и удержать провинции в узде.
– К слову, мы с вашим кузеном, маркизом Салина, обсудили все детали и пришли к соглашению, что свадьба его наследника и моей младшей дочери состоится в следующем году, – добавил герцог, торжествуя победу.
– Мои поздравления, ваша светлость, – обдумывая возможные шаги, произнес Рокэ. – Как вы знаете, маркиз Салина унаследует Кэналлоа. Вы заключили весьма дальновидный союз.
– Что вы! Вы еще молоды и вполне можете обзавестись своими наследниками, – великодушно возразил Ноймаринен.
– Ваша светлость, я восхищен вашей склонностью к прямому открытому разговору, и предлагаю сыграть по самым высоким ставкам.
– О чем вы? – настороженно спросил Северный волк.
– Я предлагаю следующее…
Через день состоялся второй акт спектакля, на этот раз – для избранных зрителей из числа членов Совета, который Рокэ позже, не желая уподобляться велеречивому Веннену, назвал Новым. Правда, с меткого словца виконта Валме его чаще именовали Советом Уцелевших.
Как и ожидалось, король еще не до конца восстановил свои силы и не смог открыть заседание. В Триумфальном зале, где ранее заседал Совет Меча, собрались почти все высшие сановники Талига. С надменным видом прибыл герцог Ноймаринен со свитой и занял место слева от трона. Рокэ вошел последним, он скользнул взглядом по обращенным к нему знакомым лицам и уверенно расположился в кресле регента. Сидеть в нем оказалось далеко не так удобно, как на широком троне Кэналлоа, а скупо освещенное по зимнему времени помещение уступало «сала пекеньо» и красотой, и высотой сводов. Рокэ отогнал мысли о доме и произнес традиционные слова:
– Волей его величества Карла IV, милостью Создателя короля Талига, объявляю заседание Нового совета открытым.
Агний, епископ Олларии, был явно не на своем месте, когда в наступившей тишине неуверенным тоном объявил, что в присутствии первых вельмож королевства герцог Алва с благословения Церкви и в соответствии с буквой и духом закона будет приведен к присяге регента.
Рокэ поднялся из кресла.
– Я, Рокэ, герцог Алва, – голос звучал спокойно и по-военному четко, – перед лицом Создателя клянусь своей кровью и честью верно служить моему королю на государственном, военном и любом ином поприще, кое ему будет угодно мне указать. Я положу все силы разума и души на то, чтобы передать ему в день совершеннолетия его земли в состоянии лучшем, нежели получил их в свое управление. Я обещаю править справедливо, честно и добросовестно, и да поможет мне в том Создатель.
Ликтор громко зачитал писцам имена всех, кто находился в зале и свидетельствовал принесение присяги: дядя короля герцог Ноймаринен, кансильер граф Савиньяк, вице-кансильер маркиз Ноймар, тессорий граф Креденьи, супрем маркиз Медина, комендант столицы герцог Эпине, экстерриор граф Рафиано, маршал Севера граф Ариго, маршал Юга граф Лэкдеми, королевский геренций граф Гогенлоэ-ур-Адлерберг, секретарь регента маркиз Кампоэррос. Усердно скрипели перья. Напряжение, разлившееся в воздухе, постепенно спадало.
– Как регент Талига я одобряю и принимаю данные от лица короля герцогом Ноймариненом обязательства о помолвке его величества Карла IV и принцессы Теодоры, внучки его величества Дивина VIII, императора Гайифы.
Быстрый взгляд на оживление в свите Северного волка подсказал, что капля меда оказалась в самый раз для недовольных северян.
– Господа, вы слышали, что я обещал его величеству восстановить порядок в Талиге. Я не сторонник идеи малых побед: пропасть не преодолеть, делая маленькие шажки. Поэтому сегодня предлагаю не входить в подробности, дождемся докладов кансилльера и тессория о положении дел и состоянии казны, – продолжил Рокэ.
В то время как Савиньяк невозмутимо кивнул, Креденьи встрепенулся.
– Состояние казны известно всем. Она пуста.
– В таком случае вам не потребуется много времени, чтобы составить докладную записку, – сухо проговорил кансильер. – Господин регент, мы будем готовы ответить на ваши вопросы не позднее следующей недели.
– Благодарю.
– Однако есть вопросы, которые мы в силах решить сегодня, – вступил маркиз Ноймар. – С месяца Зимних Скал ожидает утверждения кандидатура кардинала Талига, епископа Конрада Ноймарского.
Епископ Агний покраснел, попытался что-то сказать, но под взглядом герцога Ноймаринена осел в кресле и смолк.
Притворившись, что вопрос стал для него неожиданным, хотя накануне все это обсуждалось с герцогом, Рокэ взглянул на маркиза Фиделя Медина.
– Согласно акту о супрематии от 19 года Круга Скал выборы Палаты епископов не считаются действительными, пока их не утвердит верховное лицо государства, – спокойно подтвердил первый марикьяре, ставший супремом Талига.
– Карлос, – обратился Рокэ к своему секретарю, – проследите, чтобы бумаги были переданы на подпись.
Даже с учетом кардинала-северянина в Совете был перевес южан, хотя Рокэ мог поспорить на Звезды Кэналлоа, что Ариго во что бы то ни стало будет поддерживать Ноймаринена, а Креденьи и Рафиано сохранят нейтралитет. Загадкой оставался Робер Эпине. Отрешив его от должности Проэмперадора Олларии и назначив комендантом столицы, Рокэ сознательно шел на риск, но ему был нужен Повелитель Молний. Вряд ли последний герцог Эпине выступил бы против регента, но и благодарности за спасение от Ноймаринена, сторонника жестких мер в отношении мятежников, он не выказывал. Робер Эпине напоминал Рокэ не иноходца, а заморенного до смерти коня, который может опасно лягнуть напоследок.
– Господин регент, вы совершенно справедливо указали на нашу первейшую цель – прекратить волнения и восстановить порядок во всех провинциях Талига, привести их под руку его величества не только на словах, но и на деле, – впервые обратился к нему герцог Ноймаринен. – Каковы ваши намерения в отношении граничащей с моими землями провинции, которая сильно пострадала от прошлогодних землетрясений? Как вы распорядитесь Надором?
От Рокэ не ускользнуло, что Эпине поморщился, словно переживал мучительные колики, или, что могло быть ближе к истине, глотнул неразбавленной касеры.
– Что скажет закон? – равнодушно уточнил Рокэ.
Супрем откашлялся.
– Поелику герцог Окделл признан виновным в восстании против его величества Фердинанда II…
– Какое печальное постоянство, – не удержался от ремарки граф Рафиано.
– … согласно своду действующих законов, земли преступника переходят в распоряжении короны вне зависимости от того, жив ли герцог или нет, и признают ли его виновным в прочих преступлениях, в коих его обвиняют, а именно: в убийстве ее величества Катарины, покушении на убийство его высочества Октавия, убийстве графа Эриха-Иоганна-Августа Штанцлера…
– Смилуйтесь, не зачитывайте нам весь Кодекс Франциска! – это был Эмиль.
– Он мертв, не порочьте древнее имя, – почти одновременно с маршалом Юга мрачно уронил Эпинэ.
Рокэ резко, как хищник завидевший добычу, повернулся к нему.
– Вы уверены? У вас есть тому доказательства?
Комендант Олларии по-прежнему флегматично смотрел перед собой.
– Вы были в столице той зимой, доказательства здесь ни к чему, – наконец, ответил он.
Рокэ раздраженно отвернулся и некоторое время молчал.
– Как регент Талига я объявляю, что герцог Окделл признан мятежником. Он последний из рода Повелителей Скал. В связи с тяжестью преступлений, в коих он обвиняется, герб его не будет передан по выбору короны, но будет разбит. Герцогство Надор и графство Горик войдут в королевский домен.
– Вы назначите губернатора или проэмперадора? – напряженно спросил Ноймаринен, хотя и это было обговорено ранее.
– В интересах его величества было бы разумно упразднить герцогство и создать графство Надор, – вмешался Фидель Медина.
Рокэ кивнул.
– Согласен, – и словно по наитию добавил: – Графство Надор будет назначено в приданное принцессе Октавии, графство Горик – принцессе Анжелике.
По залу прошел шепоток, но он быстро стих. Настоящая буря поднялась на следующий день, когда Рокэ объявил о помолвке ее высочества Октавии, старшей сестры его величества, и сына маркиза Ноймара, Рудольфа Ноймаринена.
– Верность Северного волка куплена надорской монетой, – невнятно, сглатывая окончания слов, пробормотал тогда Эпине.
– Леворукий и все его кошки! – насмешливо бросил Рокэ. – С вашими познаниями тессорию стоит опасаться за свое место.
Наклонившись к герцогу, оставленному без герцогства, он тихо добавил:
– Идите проспитесь. Вечером жду вас у себя.
И вот теперь, из-за полученного письма, все прежние договоренности теряли свой смысл. Рокэ смотрел на огонь в камине и напряженно думал о том, что предпринять. Он был готов, когда секретарь бесшумно появился у его кресла.

* * *
В столице маркиз Ноймар занимал особняк на улице св. Карлы, неподалеку от Нохского аббатства. Не обращая внимания на мелкий дождь, Рокэ в сопровождении эскорта ехал по улицам города, не понукая и не сдерживая Сону, которая шла красивой резвой рысью. Немногочисленные прохожие издалека видели кортеж и уступали ему дорогу.
На одной из площадей Рокэ встретилась ватага мальчишек, бросившихся бежать при его появлении. Во все стороны, будто мотыльки, разлетелись мелкие бумажки. Один из гвардейцев соскочил с коня и поймал подхваченный ветром лист до того, как он сильно намок.
Рокэ бросил взгляд на послание:
«Коль сомневаешься во всем,
не торопись, послушай друга!
Прочней ли может быть союз,
чем свадьба Севера и Юга?»
Далее следовало еще несколько таких же неуклюжих виршей, в которых бойкий на язык автор рассказывал, как жители столицы сначала прикормили волка, потом угостили зерном ворона, а когда волк и ворон решили породниться, обитателям Олларии снова пришлось раскошелиться.
«Когда б не так щедры мы были,
В раз о согласьи позабыли
Волк, Ворон, прочий люд.
О, наш чудесный новый Круг!»
Рокэ отмахнулся от памфлета, как от мошки. На подъезде к особняку он перевел Сону в галоп и напугал зазевавшегося привратника в сторожке.
Внезапное появление регента в сопровождении большого отряда не могло не встревожить хозяина дома. Он встретил почетного гостя при входе в гостиную и церемонно раскланялся. Здесь же была и его супруга, судя по сбившемуся дыханию, спешно призванная из комнат наверху встречать регента.
– Добро пожаловать, соберано, – произнесла она на родном языке, надеясь смягчить дядю.
Рокэ сделал вид, что не заметил приветствия. Взгляд синих глаз, холодный и тяжелый, не предвещал ничего хорошего.
– У меня дурные вести, Людвиг, – выдержав паузу, проговорил он. – И я надеюсь, вы сможете дать исчерпывающие объяснения.
Чета Ноймар переглянулась.
– Я получил донесение, что ее высочество Октавия, обрученная с вашим сыном и отданная под опеку вашей матушки герцогини, скончалась от скоротечной болезни. Когда вы предполагали сообщить мне об этом?
Маркиза побледнела.
– Господин регент… Рокэ, мне об этом неизвестно, – негромко ответил ее муж.
Заметив, что Ноймар старается скрыть тревогу и взять себя в руки, Рокэ усилил натиск.
– Вот как? Отчего? Или положение ее высочества вас не слишком интересовало? Не стала ли ее болезнь следствием подобного небрежения?
– Что вы, дядюшка! – воскликнула Леона.
Маркиз дрогнул. Рокэ рассчитывал, что при внезапной атаке его противник растеряется и не вспомнит о том, что если смерть принцессы и может быть кому-то выгодна, то герцогской семье она принесет лишь горькие потери.
– Я немедленно пошлю по Ноймарскому тракту человека навстречу курьеру отца, который, несомненно, спешит в Олларию.
– Я хочу знать все подробности прежде, чем сообщу его величеству о кончине его сестры.
Ноймар молча согласился.
– Думаю, вы понимаете, что новые обстоятельства повлияют на подготовку свадьбы герцогини Гизеллы и маркиза Салина. Она будет гораздо скромнее, чем ожидалось, и, возможно, ее придется отложить.
– Жених и невеста не похожи на пылких влюбленных, – бесстрастно отметил маркиз. – Я буду у вас, как только у меня появятся свежие известия.
Рокэ откланялся, мимоходом пожав руку племяннице.
На улице он позволил себе перевести дух, привычно вставил ногу в стремя и поднялся в седло. За одну только Сону стоило бы сохранить жизнь бывшему Первому маршалу Великой Талигойи. Рокэ долго не мог поверить своим глазам, когда Робер Эпине привел к нему сестру Моро и, путаясь в словах, попытался объяснить, как она у него оказалась. Рокэ жестом остановил его, положил руку на теплую гладкую прекрасную шею кобылы, согретый искрой узнавания в ее печальных карих глазах.
Если верить епископу Оноре, Эпине был нужен ему, чтобы «излечить мир». Он оставался единственным Повелителем, оказавшимся в распоряжении Рокэ, и это тоже повлияло на решение назначить бывшего мятежника на должность коменданта столицы.
Через несколько дней после Совета Уцелевших, Рокэ собрал у себя неожиданную компанию. Были приглашены близнецы Савиньяки, Марсель Валме, Робер Эпине, герцог Придд, которого заранее вызвали в столицу из Северной армии. Присутствовали ведущий все дела Рокэ в Олларии нотариус, мэтр Инголс, и неприметный седоватый мужчина, мэтр Теренций, астролог, присланный графом Валмоном.
Рокэ не привык сомневаться в своих решениях, но, рассказывая собравшимся о своем посмертном путешествии, он не раз ловил себя на мысли, что совершает ошибку. Сообщив, что до исхода астрологического Круга ему необходимо отыскать Повелителей и спуститься с ними в подземелья Гальтары, Рокэ замолчал, наблюдая за произведенным эффектом.
Напряженное молчание прервал младший Савиньяк, сказав, что для рассуждений о подобных материях ему необходимо подкрепить силы добрым вином. К удивлению Рокэ, это предложение было с радостью принято всеми присутствующими, кроме Эпине. Тот казался еще более мрачным, чем обычно.
– Я должен сообщить вам, господин регент, – после небольшой паузы заметил Придд, – что, возможно, не достоин чести присутствовать при этом обсуждении.
– Но вы же Повелитель Волн, – удивленно возразил Эмиль.
Марсель с любопытством наблюдал за тем, как самый молодой полковник Северной армии закаменел, или в отношении Повелителя Волн было бы уместнее сказать – заледенел?
– Я догадываюсь о том, о чем вы вынужденно упомянули, но мне необходимо подтверждение из ваших уст, – настоял Рокэ.
Герцог Придд обвел глазами гостей и остановился на лице хозяина.
– В таком случае, господин регент, господа, я просил бы вас по возможности сохранить в тайне то, о чем я расскажу. Если бы я знал о цели нашей встречи, то послал бы в Васспард за бумагами, хранившимися в семейном архиве, которые подтверждают, что принц Эркюль Ракан был сыном Первого маршала Эктора Придда от королевы Бланш, и, таким образом, вся Раканы, пригретые Агарисом, на самом деле являются Сэц-Приддами. Посему последним Повелителем Волн по крови был Альдо Ракан, погибший в Олларии в 400 год Круга Скал.
– Это невозможно! – воскликнул Эпине. – Альдо Ракан…
– Альдо Ракан никогда не был Раканом, – отрезал Рокэ.
Он видел, что Иноходец хочет продолжить спор, но под хлестким, как плеть, взглядом, тот промолчал и осушил очередной бокал.
– Разрешите спросить, ваша светлость, – обратился мэтр Инголс к герцогу Придду, – есть ли в ваших архивах указания, к кому перейдет линия Повелителей со смертью упомянутого Альдо, которого мы для простоты понимания продолжим именовать Раканом.
– Сожалею, – коротко ответил Валентин.
– Не можем ли мы воспользоваться советом звезд? – предложил Валме.
Мэтр Теренций замялся, явно не желая связывать себя определенными высказываниями.
– Наука о звездах крайне сложна, – наконец, пробормотал он. – Для точности гороскопа необходимы самые подробные данные об интересующем нас лице, пока же перед нами стоит обратная задача.
– Наука! – негромко фыркнул мэтр Инголс.
– А если пойти с другой стороны? – не теряя бодрого расположения духа, предложил Марсель. – Раканы почти Круг провели в Агарисе. Быть может, там найдутся следы, указующие нам путь?
– Агарис разрушен морисками, – напомнил Лионель. – Вряд ли там сохранилось что-то, кроме голых камней. Ваши родичи не склонны к милосердию, Рокэ.
– В Агарисе могут найтись подсказки, – прервал свое молчание Эпине. – Когда я находился там в изгнании, Магнус Истины Клемент настойчиво искал со мной встречи. Его преосвященство обладал глубокими познаниями о Ракане и Повелителях и был готов на все, лишь бы выпытать наши намерения.
– Истинники вполне могли копить и утаивать свои знания до поры, – задумчиво протянул Лионель. – Если только не все из них погибли…
С улицы донесся колокольный перезвон, призывающий жителей Олларии на вечернюю молитву. Величавый звук словно послужил сигналом к утолению жажды.
– Остались еще Скалы, – произнес Рокэ. – Если Окделл жив, и вы знаете, где он, расскажите об этом, господин комендант.
Робер немного помолчал, собираясь с мыслями.
– Ричард мертв, – тихо ответил он. – Это все, что мне известно.
– Простите мою дерзость, но Ваша светлость о чем-то умалчивает, – мэтр Инголс неосознанно взял тон, которым обычно опрашивал свидетеля в суде.
Отвернувшись от законника, Эпине ответил неожиданно твердо.
– Он мертв. Об этом мне известно со слов генерала Никола Карваля. После… смерти королевы Катарины его люди схватили Ричарда, вывезли из Олларии и расстреляли где-то на Надорском тракте.
В наступившей тишине едва слышно скрипнуло кресло, – Рокэ откинулся на спинку, глядя куда-то поверх плеча Робера. Он уже потерял счет тем случаям, когда ему докладывали о гибели неугодных людей. Нелепо наивного мальчишку, рядом с которым Рокэ казался себе почти всемогущим, он давно похоронил, а слепого болвана, боготворившего лжеракана, и вовсе не стоило вспоминать, но он почему-то необычайно ясно, словно уже видел это во сне, представил каменный обрыв, тупую боль от удара пули, холод и тьму.
– Вызовите генерала, этого… Карваля, пусть он сам расскажет.
– Никола погиб во время одного из зимних пожаров, но перед смертью успел исповедаться в своих грехах. Сочтя это чрезвычайно важным, его преосвященство кардинал Левий сообщил обо всем мне.
– Кардинал тоже погиб той зимой, – добавил старший Савиньяк.
– А теньент, солдаты? – уточнил его брат.
– Я… я уволил их со службы, – замявшись, отозвался Робер.
– Вы. Их. Уволили, – делая ударение на каждом слове, проговорил Рокэ.
– Их не повесили? – удивился Валме. – Какая-то солдатня убила герцога, а вы их отпустили разбойничать дальше?
– Мне больше нечего сказать, – не стал оправдываться Эпине.
– Кто мог унаследовать Повелительство? Все родные и близкие Окделла погибли во время землетрясения в Надоре. Не найдется ли у Повелителей Скал бастарда?
– На ваш вопрос, господин регент, не ответить без изучения архивов герцогов Окделлов, – отозвался мэтр Инголс. – А они, насколько нам известно, тоже утрачены.
– Из надорцев уцелели Карлионы, – Лионель, который, казалось, знал ответы на любые вопросы, связанные со знатными фамилиями Талига, задумчиво переплел пальцы рук. – Барон Ангерран Карлион, его жена, урожденная баронесса Заль, и множество наследников… Даже если они спрятали камень за пазухой из-за давних историй, ради потомства, уверен, барон будет рад оказать услугу регенту. Вот с кем стоило бы поговорить, чтобы прояснить наш вопрос.
– Что ж, осталось лишь понять, сколько времени у нас в запасе. Мэтр Теренций, быть может, вы сумеете быть нам полезным? – с изрядной долей иронией произнес Рокэ.
К его удивлению, астролог не ушел от прямого ответа.
– Судя по составленным мною картам, не менее чем через год, но и не более, чем через два года и четыре месяца нас ждет невиданное несчастье, господин регент. Ему будут предшествовать другие, не такие значительные бедствия.
Рокэ допил вино и оглядел гостей.
– Господин офицер по особым поручениям, – произнес он неожиданно весело – Савиньякам был знаком этот тон, присущий Рокэ, когда тот оказывался на волосок от смерти. – Вас ждет особое поручение. Вы отправитесь в Агарис и постараетесь выяснить все, что возможно о Сэц-Приддах и всех остальных Повелителях. Господин кансильер, несомненно, подскажет нам подходящий повод для вашей поездки в Святой город.
Лионель утвердительно кивнул головой.
– Слушаюсь, господин регент, – довольно отозвался Валме.
– Господин комендант, даю вам разрешение на кратковременную отлучку из столицы. Вы посетите барона Карлиона и узнаете у него все, что возможно, о родословной Окделлов.
Эпине безрадостно согласился.
Рокэ дал знак лакеям снова наполнить бокалы и встретил испытующий взгляд Лионеля. Он догадывался, о чем думает его проницательный друг: за все время разговора ни слова не было сказано о Повелителе Ветра.